Ну, не рубль и не десять. :ad:
Я сразу на размер образцов не обратил внимание. Образцы-то немаленькие.
Рублей по 300-400 за крупные образцы арагонита и астрофиллита можно точно просить. Аметист с Кольского - хороший образец. :ay: Подороже наверно.
Эвдиалит не очень хорошего качества, вернее он занимает не очень большой объём образца, поэтому не так дорого оценен будет.
Все, что написал - только мое мнение, думаю у других будет другое. :bw:
Не готов адекватно оценить образцы.

Ну, спасибо и за это, насчет рубля это шутка была, просто я ВООБЩЕ цен не знаю, попробую пошарить по сайтам и немножко просветиться на этот счет. Насчет размера Вы правы, наверное, мне стоит еще размеры в см выставить под фото.

На самом деле такого размера образцы стоят дороже, но по той причине, что это не такие редкие образцы, найти покупателя будет сложно. Может привлечь как раз невысокая цена. :al:

Ясно, буду иметь в виду.

А вдруг это камни-убийцы? :ai:

О! Сразу видно, что голодный вернулся, в своём репертуаре. :ap:

Оценить высказывание не могу по причине полного незнания репертуара голодного!

Щас спою. :ag:
Бывает, что в камнях, особенно с Кольского, попадается редкоземельная и радиоактивная гадость. Она может менять программу, записанную на генном носителе. Это приводит к преждевременной кончине (например, от рака) и к передаче изменённой программы потомкам (если они будут).

Василия остерегайся: у него мания препарировать, особенно створки. Пока он себя сдерживает, ездит в Калужскую область и тренируется на фоссилиях. Но если вдруг он обнаружит на тебе какие-нибудь створки, маньяк может не устоять. :ag:

Страсти какие!
Сестра умерла не от рака и сына имела. Так что кое-какая проверка есть.
Насчет створок, а тем более фоссилий - ничего не поняла. Отсылаю к своему первому сообщению - я в этих делах полный профан!

Все минералы тебе определили. Некоторые уже даже предложили купить. Почём это продаётся, ты можешь увидеть у продавцов. Почём ты сможешь это продать, зависит от твоих торгашеских способностей.
За эталон можешь принять мадам Стороженко из “Белеет парус одинокий” :ag:

“Хотя дело шло всего о двух десятках бычков, торговля продолжалась
ужасно долго.
Десять раз покупательница уходила и десять раз возвращалась. Десять
раз торговка бралась за медные чашки весов, облепленные рыбьей чешуей, и
десять раз бросала их обратно в корзину с камбалой.
Она быстро жестикулировала мясистыми руками в черных нитяных
перчатках с отрезанными пальцами, не забывая изящно отставить мизинцы.
Она вытирала рукавом лилово-красное глянцевитое лицо с черными
усиками и с седыми колечками на подбородке. Она судорожно втыкала в синие
сальные волосы большие железные шпильки. Она кричала осипшим голосом:
- Мадам, о чем может быть речь? Таких бычков вы нигде не будете
иметь! Разве это бычки? Это золото!
- Мелочь, - говорила покупательница, презрительно отходя, - нечего
жарить.
- Мадам, вернитесь! Если эту рыбу вы называете "нечего жарить", то я
не знаю, у кого вы будете иметь крупнее! Может быть, у жидов? Так идите до
жидов! Вы же меня хорошо знаете. Я никогда не позволю себе всучить
постоянной покупательнице мелочь!
- Такие бычки - десять копеек десяток! Никогда! Самое большее -
восемь.
- Возьмите два десятка за девятнадцать.
- Лучше я возьму у кого-нибудь другого на те же деньги чирус.
- Мадам, последняя цена - восемнадцать. Не хотите, как хотите...
Мадам, куда же вы идете?
Наконец торг состоялся, и, отпустив рыбу, торговка высыпала в кошель
деньги.
Гаврик терпеливо дожидался, когда его заметят. Но торговка, хотя
давно увидела мальчика, продолжала делать вид, что не замечает его.
Таков был базарный обычай. Кому нужны деньги, тот пусть и ждёт.
Ничего. Не сдохнет - постоит.
- Кому свежей рыбы? Живые бычки! Камбала, камбала, камбала! -
закричала торговка, передохнув, и вдруг, не глядя на Гаврика, сказала: -
Ну? Покажь!
Мальчик открыл дверцу садка и придвинул его к торговке.
- Бычки, - сказал он почтительно.
Она запустила в садок пятерню и проворно вытащила несколько бычков;
посмотрела на них вскользь и уставилась на Гаврика круглыми глазами,
черными и синими, как виноград "изабелла".
- Ну? Где ж бычки?
Гаврик молчал.
- Я тебя спрашиваю: где бычки?
Мальчик в тоске переступил с ноги на ногу и скромно улыбнулся, желая
превратить неприятный разговор в шутку.
- Так вот же бычки, тетя. У вас в руках. Что вы, не видите?
- Где бычки? - закричала вдруг торговка, делаясь от гнева красной,
как свекла, - Где бычки? Покажи мне где? Я не вижу. Может быть, вот это,
что я держу в руках? Так это не бычки, а воши! Тут разве есть, что жарить?
Тут даже нет, чего жарить! Что вы мне все носите мелочь и мелочь! Носите
жидам мелочь!
Гаврик молчал.
Конечно, нельзя сказать, что бычки были крупные, но уж во всяком случае
и не такая мелочь, как кричала торговка. Однако возражать не приходилось.
Окончив кричать, торговка совершенно спокойно принялась перекладывать
бычки из садка в свою корзину, ловко отсчитывая десятки. Ее руки мелькали
так быстро, что Гаврик не успевал следить за счетом. Ему казалось, что она
хочет его обдурить. Но не было никакой возможности проверить. В ее корзине
лежали другие бычки.
Поди разберись!
Гаврика охватил ужас. Он вспотел от волнения.
- Для ровного счета две с половиной сотни, - сказала торговка,
закрывая корзину рогожкой. - Забирай садок. До свиданья. Скажешь деду, что
с него еще остается восемьдесят копеек. Чтоб он помнил. И пускай больше не
присылает мелочь, а то не буду брать!
Мальчик остолбенел. Он хотел что-то сказать, но горло сжалось.
А торговка уже кричала, не обращая на него ни малейшего внимания:
- Камбала, камбала, камбала! Бычки, бычки, бычки!
- Мадам Стороженко, - наконец с большим трудом выговорил мальчик, -
мадам Стороженко...
Она нетерпеливо обернулась:
- Ты еще здесь? Ну?
- Мадам Стороженко... сколько же вы даете за сотню?
- Тридцать копеек сотня, итого семьдесят пять копеек, да вы мне
остались один рубль пятьдесят пять, значит, еще с вас восемьдесят. Так и
скажешь дедушке. До свиданья.
- Тридцать копеек сотня!
Гаврику хотелось кричать от обиды и злости. Дать бы ей изо всей силы
кулаком в морду, так чтоб из носа потекла юшка. Обязательно чтоб потекла.
Или укусить...
Но вместо этого он вдруг заискивающе улыбнулся и проговорил, чуть не
плача:
- Мадам Стороженко, вы же всегда давали по сорок пять...
- Скажите спасибо, что даю за такую рвань по тридцать. Иди с богом!
- Мадам Стороженко... Вы ж сами торгуете по восемьдесят...
- Иди, иди, не морочь голову! Мой товар. По сколько надо, по столько
и торгую, ты мне можешь не указывать... Камбала, камбала, камбала!
Гаврик посмотрел на мадам Стороженко. Она сидела на своей детской
скамеечке - громадная, неприступная, каменная.
Он мог бы ей сказать, что у них с дедушкой совершенно нет денег, что
надо обязательно купить хлеба и мяса для наживки, что требуется
всего-навсего копеек пятнадцать - двадцать, - но стоило ли унижаться?
В мальчике вдруг заговорила рыбацкая гордость.
Он вытер рукавом слезы, щипавшие облупленный носик, высморкался двумя
пальцами в пыль, вскинул на плечо легкий садок и пошел прочь своей цепкой,
черноморской походочкой.
Он шел и думал, где бы раздобыть мяса и хлеба”.